И вот наконец он сидел рядом с Джорджем Боуэном в экипаже и направлялся в Уоррен-парк, к маленькой семейной часовне.

– Ни слова, – сурово остановил он друга, услышав, что тот вздохнул, явно собираясь заговорить. – И без тебя будет целый месяц тошнить от всей этой сентиментальной чепухи. Ни единого слова!

– А несколько слов по делу можно? – улыбнулся Джордж. – Кольцо у тебя? Ты должен был отдать мне его за завтраком, но так и не спустился. Видимо, потерял аппетит. Говорят, что перед свадьбой – собственной, разумеется, – всегда так бывает.

Эллиот сунул руку в карман и достал купленное в Лондоне кольцо.

– А сегодня к столу подавали восхитительные почки. Такие жирные, сочные: приготовлены так, как мне нравится, – словно между прочим поведал Джордж.

– А если тебе нравится служить моим секретарем, – безжалостно предупредил Эллиот, – то потрудись оставить подобные мысли при себе. Да и все другие тоже. Короче, помолчи.

Друг усмехнулся и принялся смотреть в окно.

Почти целый день накануне свадьбы Ванесса провела в обществе леди Дью и сэра Хамфри. Мысль, что она больше не будет носить их фамилию, доставляла Ванессе боль. Ведь она всей душой любила этих стариков.

Поздно вечером, желая спокойной ночи, Ванесса поцеловала леди Дью в щеку и обняла, как привыкла делать это в Рандл-Парке, а сэру Хамфри, как всегда, улыбнулась. Но потом не удержалась и очень крепко обняла свекра за шею, спрятав лицо у него на плече. Слезы сами брызнули из глаз.

– Ну-ну, – ласково успокоил сэр Хамфри, тихонько похлопав невестку по спине. – Нашему мальчику было хорошо с тобой, Несси. Он умер счастливым человеком. Да, несправедливо молодым, но все же счастливым. А счастье ему принесла ты. Увы, его уже нет, а мы обязаны жить дальше. Ты должна найти новое счастье, а мы должны этому радоваться. Виконт Лингейт – хороший человек. Я сам выбрал его для тебя.

– Папа! – Ванесса сквозь слезы рассмеялась: настолько нелепой показалась претензия. – Можно, я все время буду вас так называть? И мама?

– Мы смертельно обидимся, если когда-нибудь услышим другое обращение, – ответил баронет.

Леди Дью встала и присоединилась к объятию.

– А когда у тебя появятся дети, пусть называют нас дедушкой и бабушкой. Они будут нашими внуками, как если бы ты родила их от нашего Хедли.

Это было уже почти невыносимо.

К счастью, утром в гардеробную они не пришли. Зато миссис Траш взволнованно суетилась вокруг Ванессы и постоянно мешала горничной, которая приехала из Лондона, чтобы прислуживать Мег и Кейт. Все остальные тоже явились на церемонию облачения.

– Бог мой, Несси! – воскликнул Стивен, разглядывая по-весеннему жизнерадостное светло-зеленое платье, накидку в тон и наивно-праздничную, украшенную цветами соломенную шляпку. Сесил нашла ее в салоне одной из многочисленных модисток, которых они успели посетить в Лондоне. Волнистые каштановые волосы кокетливо спускались из-под широких полей. – Ты выглядишь просто чудесно. И гораздо свежее, чем перед поездкой в Лондон.

Сам молодой граф выглядел чрезвычайно импозантно, невозможно было узнать в нем паренька из Трокбриджа. Ванесса сказала об этом, но брат лишь небрежно махнул рукой.

Кейт стояла, прикусив губу.

– Подумать только, – вставила она, – что всего лишь несколько недель назад Мег штопала носки, Стивен переводил латинские тексты, я возилась с малышами в школе, а ты, Несси, жила в Рандл-Парке. А теперь мы здесь, и сегодня произойдет величайшее событие в нашей жизни.

На глазах у нее выступили слезы.

– Сегодня, – твердо постановила Маргарет, – для нашей Несси начинается счастливое будущее. И выглядит она просто потрясающе.

Глаза старшей сестры оставались сухими, а на лице застыло напряженное выражение. Но смотрела она с такой невероятной нежностью и любовью, что Ванесса отвела взгляд, чтобы не разрыдаться.

Вчера они засиделись до поздней ночи на кровати Ванессы. Сама Ванесса откинулась на подушки, а Маргарет устроилась в ногах, подтянув коленки к подбородку и крепко обхватив их руками.

– Обещай не потерять способность радоваться жизни и озарять всех вокруг счастьем, – потребовала она. – Несмотря ни на что. Ты не должна потерять себя. Обещай.

Маргарет всерьез опасалась, что жизнь с виконтом Лингейтом отрицательно отразится на характере Ванессы. Как же она ошибалась! Напротив, это она, Ванесса, научит мужа улыбаться и даже смеяться. И сделает его счастливым.

Она обещала ему принести с собой счастье. То же самое обещала и его матери. А главное, обещала самой себе.

– Даю честное слово, – ответила Ванесса с улыбкой. – Глупышка же ты, Мег! Завтра меня ждет не гильотина, а собственная свадьба. Я тебе раньше не говорила, но в тот день, когда виконт сделал мне предложение – мы гуляли по берегу озера, – он меня поцеловал.

Маргарет смотрела молча, с напряженным ожиданием.

– И мне понравилось, – призналась Ванесса. – Правда понравилось. И ему, кажется, тоже.

Второе утверждение, возможно, было преувеличением, но никак не ложью, потому что Ванесса не спрашивала и не знала наверняка. Во всяком случае, он определенно ее хотел.

Маргарет продолжала сидеть молча, обняв колени и слегка раскачиваясь.

– Мне нужны поцелуи, Мег, – продолжала Ванесса. – И нужно все, что больше поцелуев. Необходимо снова выйти замуж. Кажется, иногда мужчины считают, что только они нуждаются в… поцелуях. Но это не так. Женщины тоже этого хотят. Я рада, что снова стану женой.

Наутро, когда Стивен подал руку, чтобы проводить сестру к подъезду, помочь подняться в экипаж и отвезти в часовню, Ванесса почему-то уже не чувствовала вчерашней уверенности.

Она выходила замуж за незнакомца. Красивого, мужественного, хмурого, нетерпеливого, мрачного, насмешливого…

Очень глупо, конечно, но ей не хватало Хедли.

На свадьбу собралось не больше тридцати гостей. Но они все равно до отказа заполнили небольшую домашнюю часовню.

Брачная церемония длилась недолго. Этот факт неизменно удивлял Ванессу во время всех венчаний.

Как могло столь важное событие в жизни двух людей происходить так быстро и просто? Единственный по-настоящему драматический момент настал тогда, когда священник спросил, не знает ли кто-нибудь из присутствующих препятствий к предстоящему браку.

Как и во всех остальных известных Ванессе случаях, пауза так и осталась незаполненной, и служба покатилась дальше, к неизбежному завершению.

Едва Стивен вложил ее руку в руку лорда Лингейта, Ванесса почувствовала, как холодна ее ладонь и как уверенна, крепка и тепла ладонь жениха. На Эллиоте был безупречный костюм – как и на балу в День святого Валентина, выдержанный в черно-белых тонах, без намека на украшения. От тонкого аромата его одеколона у Ванессы слегка кружилась голова.

Сердце билось торопливо и неровно.

А потом она оказалась на противоположном краю пропасти и стала Ванессой Уоллес, виконтессой Лингейт.

Хедли ушел в прошлое, и пришлось его отпустить.

Отныне и впредь она принадлежала этому человеку.

Этому чужому человеку.

Ванесса наблюдала, как виконт надевает ей на палец новое обручальное кольцо. Словно во сне, услышала, как их торжественно объявляют мужем и женой.

То, что соединил Господь, человеку разъединить не дано – ни мужчине, ни тем более женщине.

Они расписались в церковной книге и вдвоем пошли по короткому проходу между рядами. Ванесса улыбалась гостям направо и налево. Мег стояла с сухими глазами. В глазах Кейт блестели слезы. Стивен улыбался. Мистер Боуэн тоже. Виконтесса – теперь уже вдовствующая виконтесса – вытирала глаза кружевным платочком. Герцог смотрел на молодоженов из-под густых бровей и свирепо хмурился. Герцогиня ласково кивала.

Сэр Хамфри сморкался.

Все остальное расплылось в тумане.

Первое, что Ванесса заметила, выйдя из часовни – по пути к алтарю она не видела ничего вокруг, – это цветы. Да, трава в церковном дворе и под деревьями пестрела крокусами, примулами и похожими на букеты куртинами нарциссов.