Глава 17

Ванессе очень понравились скульптуры. Она внимательно осматривала каждую мраморную фигуру, ничуть не смущаясь наготой. Не мешало ей и то обстоятельство, что от большинства статуй сохранились лишь фрагменты.

– Поверить невозможно, что смотришь на произведения глубокой древности. Дух захватывает, правда? – обратилась она к мужу.

Эти слова оказались единственными. Виконт с интересом заметил, что супруга не заполняла время болтовней, а сосредоточенно изучала коллекцию. Правда, спустя некоторое время оказалось, что порою она переводит пристальный, критический взгляд со статуй на него самого. Виконт заметил это потому, что сам больше смотрел не на древнегреческие обломки – их он уже не раз видел, – а на жену.

Она надела розовое платье. Цвет мог бы выглядеть ужасно, но почему-то этого не случилось. Напротив, в розовом Ванесса казалась особенно женственной и хрупкой, а цвет лица приобрел нежную прозрачность. Да, сейчас можно было смело назвать ее очень и очень хорошенькой.

Разумеется, платье соответствовало самым строгим требованиям стиля, а причудливая маленькая шляпка воплощала новейшие модные веяния.

Однажды их взгляды встретились, и виконт вопросительно поднял брови.

– Все фигуры почему-то или белые, или серые, как будто древние греки и другие народы Средиземноморья были бледными. Но ведь это же не так, правда? Скорее всего изначально скульптуры были окрашены в яркие тона. Эти люди наверняка были смуглыми, как ты, только с бронзовым отливом: ведь они постоянно жили под ярким солнцем и выглядели еще красивее, чем в мраморе.

Эллиот спросил себя, не комплимент ли это и не хочет ли она назвать его красивым.

– А ведь все эти восхитительные изваяния – историческое наследие твоих предков, – заключила Ванесса, когда они выходили из музея. – Чувствуешь, как сердечные струны отзываются мелодичным звоном?

– Насколько мне известно, сердце – это орган, не снабженный струнами, – ответил Эллиот.

Вялая попытка отшутиться была вознаграждена широкой восторженной улыбкой.

– Но я никогда не забываю о греческих корнях, – добавил он уже серьезно.

– А в Греции бывал? – продолжала расспрашивать Ванесса.

– Только однажды, в раннем детстве. Мама возила нас с Джессикой в гости к деду и многочисленным родственникам. Мало что запомнил, кроме шумных и многолюдных семейных сборищ, яркого солнца и синей воды. Да, а еще помню, как заблудился в Парфеноне, потому что не послушался и ушел от мамы.

– Никогда не думал съездить еще раз? – поинтересовалась она, опираясь на руку мужа и поднимаясь в экипаж.

– Конечно, думал, – ответил Эллиот. – Но пока такая возможность была, откладывая путешествие на будущее, а после смерти отца набралось слишком много дел. А кроме того, в Греции очень неустойчивая политическая ситуация.

– Все равно необходимо съездить, – настаивала Ванесса. – Ведь твои родственники и сейчас там живут?

– Столько, что и сосчитать невозможно, – ответил виконт.

– Поедем вместе, – предложила Ванесса. – Устроим себе еще один медовый месяц.

– Медовый месяц? – удивился Эллиот. – Снова?

– Как те три дня в доме на берегу озера. Они ведь получились приятными, правда?

Три дня – это медовый месяц?

– Нельзя бросать поместья, – возразил виконт. – И непозволительно забывать о семнадцатилетнем мальчике, которому предстоит многому научиться в новой жизни и в новом статусе.

– А еще начинается светский сезон, – подсказала Ванесса, едва экипаж тронулся по Грейт-Рассел-стрит, – и необходимо вывозить в свет Мег и Кейт.

– Да, – согласился виконт.

– А еще тебе пора заводить своих детей.

– Да.

Эллиот искоса взглянул на жену. Она смотрела вперед и улыбалась.

– Оправдания недостаточно веские.

– Оправдания? – удивленно переспросил Эллиот.

– Время идет вперед, и родные, к сожалению, не молодеют. Твой дед еще жив?

– Да.

– Жизнь не ждет. Кажется, еще вчера я была девочкой, И вот уже скоро исполнится двадцать пять. А тебе почти тридцать.

– Можно сказать, стою на пороге старческого маразма, – заметил Эллиот.

– Сами не заметим, как доживем и до такого, – серьезно кивнула Ванесса. – Конечно, если повезет встретить старость. Так что надо жить и радоваться каждому мгновению.

– А обязанности и чувство долга? К черту?

– Ни в коем случае. Но порою легче спрятаться за уже ставшими привычными обязанностями, чем открыться навстречу жизни.

– Прости, но разве ты не провела всю жизнь в Трокбридже и его окрестностях? – нахмурился Эллиот. – И вправе ли советовать мне бросить все и прыгнуть на первый же отходящий в Грецию пароход?

– Сейчас я уже не в Трокбридже, – спокойно возразила Ванесса. – Осмелилась переехать в Уоррен-Холл вместе с братом и сестрами, хотя прекрасно понимала, что ныряю в неизвестность. А потом осмелилась выйти замуж за тебя и нырнула еще глубже. Завтра меня представят королеве, а потом состоится первый бал Сесил, на котором необходимо ввести в свет Маргарет и Кейт. За этими последует еще тысяча подобных событий. Страшно ли мне? Еще как! Готова ли я делать то, чего от меня ждут? Абсолютно готова!

Эллиот упрямо поджал губы.

– Судя по всему, на первое время о поездке в Грецию можно забыть.

– Согласна. – Ванесса ослепительно улыбнулась мужу. – Потому что обязательства стоят стеной. Мне предстоит привыкнуть к мысли о том, что новая блестящая жизнь вовсе не означает полной и бесконечной свободы. И все же нельзя позволять обстоятельствам подчинить себя. И в самой ответственной, самой занятой жизни должны случаться радости.

Эллиот удивленно смотрел на жену. Откуда в ней столько жизнелюбия? Даже в первом браке со смертельно больным человеком она не разучилась радоваться окружающему миру. Право, где проходит граница, отделяющая радость от счастья?

– В ближайшем будущем, – заключила Ванесса, – мы выберем подходящее время, когда тебя не будут удерживать неотложные дела, а Стивен наконец сможет обойтись без постоянной опеки. Тогда и поедем в Грецию, чтобы навестить родственников и провести в чудесной стране еще один медовый месяц. А если к тому времени уже родятся дети, они просто поедут вместе с нами, и все.

Ванесса густо покраснела, очевидно, поняв непосредственный смысл собственных слов. Эллиот удивился: стоило ли краснеть после двух недель регулярных интимных встреч?

– Странно, экипаж останавливается, – удивилась Baнесса, глядя в окно. – Мы же еще не приехали домой!

– Зато приехали в кондитерскую Гантера, – пояснил Эллиот. – Сейчас угощу тебя мороженым.

– Мороженым? – изумилась она.

– Думаю, после целого часа, проведенного в окружении мраморных обломков, ты не откажешься подкрепиться, – предположил он. – Хотя, осмелюсь заметить, в музее тебе понравилось. Так ведь?

– Мороженое! – повторила Ванесса, так и не ответив на вопрос. – Не пробовала ни разу в жизни. Говорят, оно божественно!

– Нектар богов? – осведомился супруг, подавая руку. – Вполне возможно. Тебе судить.

Следующие полчаса виконт смотрел, как жена наслаждается лакомством, и думал о том, что даже роскошь и жизненные блага способны утомить. А Ванесса сосредоточенно, с отрешенным видом отправляла в рот маленькие кусочки воздушного десерта и, прежде чем проглотить, несколько секунд смаковала. Поначалу даже прикрывала глаза от удовольствия.

– Мм… – наконец пробормотала она, – разве бывает на свете что-нибудь более восхитительное?

– Хорошенько подумав, я готов назвать с дюжину вещей, столь же восхитительных. А вот более восхитительное? Нет, не знаю.

– О Эллиот! – воскликнула Ванесса, наклоняясь к мужу через стол. – Правда, утро выдалось чудесное? И я оказалась права: проводить время вместе необычайно интересно! Отличная идея!

Отличная идея?

Виконт представил, как прошло бы утро в клубе, и понял, что не понес невосполнимых потерь. А если признаться честно, ему даже понравилось!